Михаил Бузукашвили (Нью-Йорк) Интервью с С.Немоляевой и А.Лазаревым
СВЕТЛАНА НЕМОЛЯЕВА, АЛЕКСАНДР ЛАЗАРЕВ:
"ЧТОБЫ ИГРАТЬ, ДУША ДОЛЖНА БЫТЬ ПОЛНА"
В городах Америки с большим успехом прошли гастроли известных московских актеров Светланы Немоляевой и Александра Лазарева. На сцене, в спектакле, они - партнеры, в жизни - супруги.
- Отличаются ли здешние зрители от привычной для вас московской публики?
Немоляева: - Нет, не отличаются. Поначалу, когда начинается спектакль, зрители чуть-чуть сдержанны, входят в ситуацию, внимательно ко всему прислушиваются, немножко настороженны. Потом, когда погружаются в сюжет, - а в спектакле много смешного, драматичного, много юмора, - прием такой же, как в Москве или Петербурге. Или в Израиле. Мы ведь с этим спектаклем и в Израиле были два раза. И в Австралии, в Чехии, в других странах.
- Накладывает ли страна обитания отпечаток на зрителя, на его восприятие?
Немоляева: - Пожалуй... Австралийский зритель был вообще феноменален, потому что мы были там первооткрывателями. Первый раз туда приезжали российские артисты с драматическим спектаклем. Мы были в Сиднее и Мельбурне. И это там стало событием, потому что до этого привыкли больше к эстраде, концертам и творческим встречам. Интерес был колоссальный. И публика была, скажу так, с высоким театральным уровнем, отлично понимавшая все, что происходит на сцене. Там много москвичей, ленинградцев, киевлян. Они привыкли к драматическим спектаклям и очень тоскуют без них. Поэтому и прием был восторженный. И в Израиле были удивительные встречи со зрителями, которые всю жизнь прожили с театром, воспитывались на спектаклях. И здесь, в Америке, тоже. Неудобно про себя так говорить, но встречали очень тепло.
- Большинство зрителей все же знает вас и Александра не столько по театру, сколько по кино. Какие ваши роли в фильмах чаще всего вспоминаются?
Немоляева: Конечно, рязановские.
- В фильмах "Гараж" и "Служебный роман" вы играете уязвимых, беззащитных, ранимых женщин. Признайтесь, вы и в жизни такая? Это в вашем характере? Вы играете себя или персонажи?
Немоляева: - Вообще, конечно, актер всегда играет себя. Он извлекает из своей души такие качества, которые ложатся на роль и которые ему близки и понятны. Естественно, человек многогранен, и мне по временам свойственно быть и очень твердой и даже, как считают многие, сильной. А порою - быть беспомощной и ранимой. Все зависит от ситуации. Играть в "Служебном романе" мне было не то что очень легко (нет легких ролей), а как-то понятно, эта роль сразу вошла в мою душу.
- А какой режиссер Эльдар Рязанов? Я хочу сказать: оставляет ли он актеру простор для самовыражения или же требует непременно своего прочтения роли?
Немоляева: - Рязанов и такой, и другой. Иногда он любит, чтобы актер импровизировал, ставит перед ним сложные задачи. Все стараются и пытаются что-то придумывать. Но это в определенных сценах и в определенных пределах. У него есть и жесткая режиссерская линия, которой он подчиняет фильм, иначе все бы расстроилось и превратилось в кашу. Когда ему что-то нужно выстроить, он действует, как диктатор, требует: "только так, и не иначе". Так и должно быть. Иного я не представляю. А то каждый актер будет тянуть одеяло на себя, фильм растащат на куски, и его потом не соберешь.
- А что ближе вашей актерской душе, театр или кино?
Немоляева: - Мне ближе театр. Вся моя актерская жизнь прошла на сцене. Я без театра жить не могу. И мне театр отплатил сторицей. Я не скажу, что у меня была легкая жизнь, у актера легкой жизни не бывает, но мне повезло, я работала с божественными, потрясающими партнерами. Всю мою жизнь моим основным партнером был Армен Джигарханян. Хоть недолго, но я работала с Евгением Леоновым. Я играла с Татьяной Дорониной, Натальей Гундаревой, Игорем Костолевским, Евгенией Симоновой, Анатолием Ромашиным, Евгенией Самойловым. Когда я делала первые шаги в театре, я вступила на сцену вместе с Марией Бабановой. Она играла главную роль, а я была в массовке. Это была фантастика. А что касается кино, то лучшее было связано с Рязановым. Я снималась в сорока картинах, но вспоминаются только те, что с Рязановым.
- А его последний фильм "Старые клячи?" Мягко говоря, он на меня впечатления не произвел.
Немоляева: - Я его не видела. Я была дико расстроена, что он меня не взял. Это было ужасно. Я даже слезу пустила.
- И в знак протеста решили не смотреть?
Немоляева: - Да! Думаю: не буду смотреть. Если понравится, я еще больше расстроюсь, а если не понравится, то мне жалко будет его огорчать и говорить ему правду, я ведь его люблю. Мой сын Шурка (он тоже актер, работает у Марка Захарова в Ленкоме) тоже переживал за меня, а потом мне сказал: мама, прекрати огорчаться, это хорошо, что тебя не взяли; а то потом на улицах тебе будут вдогонку говорить: вон старая кляча прошла!
- Артисты учатся друг у друга на сцене. Чему, например, вы научились у Джигарханяна?
Немоляева: - Он живет интенсивной внутренней жизнью, которая идет за ним каким-то неуловимым шлейфом. Это как биополе. От некоторых актеров вы не можете дождаться, когда они слово скажут, прекратят молчать. С ним - невозможно было остановиться. За ним следишь, ждешь, какой внутренний мир выйдет на сцену через эту паузу, через это молчание. Это было для меня недосягаемо. Я была потрясена, мне казалось, что этому научиться невозможно, что это либо дано человеку, либо нет.
- Я как-то спросил Джигарханяна: кто вы на самом деле? Негодяй, мерзавец, развратник, насильник, вор в законе - или тонкий, душевный человек? Какая из ваших ипостасей на сцене или в кино больше соответствует тайным извивам вашей души? И он мне так и не признался, так и ушел от ответа...
Немоляева: - А кто же признается в таких вещах? Это наивный вопрос. Джигарханян -прежде всего мудрец. Это раз. А второе - он потрясающий партнер. Когда ты с ним на сцене, такое впечатление, что он живет только тобой, и с тобой что-то происходит. Это самый высокий актерский пилотаж. И вот этому я у него училась. А бывают актеры, которые живут только собой. Им партнер не нужен. Поставишь столб перед ними, они и со столбом будут говорить. Это ужасно.
- А какая самая главная роль в вашей жизни, без которой ваша актерская судьба была бы иной?
Немоляева: - Это - в спектакле "Трамвай 'Желание'" Теннесси Уильямса. Я играла в нем 24 года. Мы исколесили полстраны с этим спектаклем. И я счастлива, я горжусь, что обязательно, где бы я ни была, кто-нибудь подойдет и скажет: я видел ваш спектакль "Трамвай 'Желание'".
- А не надоело? Это же ужасно - 24 года один и тот же спектакль! Если тысячи раз играешь одно и то же, не превращается ли это в рутину?
Немоляева: - Бывают спектакли, которые идут долго, и их играешь машинально. А "Трамвай 'Желание'" нельзя было так играть. Я никогда не могла прийти в театр от котлет, от каких-то бытовых дел. Я должна была за несколько дней перед спектаклем полностью отключиться от внешнего мира. Это не значит, что я должна лечь и смотреть в потолок. Я и в спектакле играла, и в магазины ходила, и в транспорте ездила. Но внутри, в своей жизни, я принадлежала той женщине, я настраивала себя на то, что произошло с нею, стремилась до самой последней минуты играть то, чем она жила. Это необходимый психологический настрой, и он с каждым годом менялся, потому что менялась я, менялись мои взгляды, мои представления, ощущения. Нет, мне эта роль не надоела. Сейчас я ее не играю, потому что возраст уже не тот.
- А вы, Александр? Как вы относитесь к повторам?
Лазарев: - И мне не надоедает играть в хорошем спектакле. Есть любовь к материалу. Есть, конечно, роли, которые быстро приедаются. Но есть драматургические шедевры, которые не могут наскучить. Надо найти в себе возможности и способности искать каждый раз в каждом спектакле что-то новое, возбудить себя, уколоть себя этими предлагаемыми обстоятельствами роли и пьесы до такой степени, чтобы каждый раз, выходя на сцену, делать это как в первый раз. В этом и заключается профессионализм.
- Сомерсет Моэм (которого вам доводилось играть) в книге "Подводя итоги" говорит, что актеры - люди без внутреннего стержня, они якобы настолько в себе ничего не имеют, что им все равно, что играть...
Немоляева: - Здесь я с Моэмом не согласна. Я, наоборот, считаю, что если у актера нет стержня в душе, нет ничего за душой, то он не имеет права выходить на сцену. Он просто не найдет контакта со зрителем. Ему нечем будет взволновать зрительный зал, нечем играть... Хочу еще раз вернуться к моему любимому спектаклю. "Трамвай 'Желание'" - спектакль о борьбе духовного с бездуховным. Если говорить образно, то моя героиня была как бабочка, которая все время летит на свет, она все время падает, ей сбивают крылья, она почти умирает, но она вновь поднимается и летит. Вот если бы в моей душе не было такого же щемящего, болезненного ощущения, что мир должен быть духовным, что существует в мире, помимо страшных вещей, и музыка, и поэзия, и любовь, и благородство человеческое... - нельзя же жить в хамстве, на дне! - если бы это было для меня просто словами, то я не могла бы волновать зал. Я всегда плакала на этом монологе, а режиссер Гончаров, помню, говорил мне: что вы плачете? вы должны убеждать зрителей, а не плакать, - плакать должны в зале! А я плакала, потому что я очень сильно и остро всё это переживала. Мне кажется, актер только тогда и может выйти на сцену и что-то сказать зрителю, когда у него душа полна.
- А вы, Александр, думаете ли вы, что Моэм прав? И если поддерживаете Светлану, то - как супруг или как профессионал?
Лазарев: - Поддерживаю как профессионал. Моэм говорит, как мог бы сказать Оскар Уайльд или Бернард Шоу, - ерничая, иронизируя, эпатируя. Чтобы сыграть роль, надо очень много иметь в себе.
- Вы сыграли десятки ролей в театре и в кино. Случалось ли, что вы брали что-либо из роли и переносили в свою жизнь, в свое Я?
Лазарев: - Актерам вообще свойственно брать из своих ролей, привносить в свою жизнь что-то из ими сыгранного. И это часто неправильно воспринимается окружающими. Они думают, что актер что-то изображает. Они ему говорят: "что ты играешь? это же тебе не кино!". Но актер в жизни ничего не играет, - не больше, чем все прочие люди, которые ведь тоже подвержены влияниям. Он так много был на сцене или перед кинокамерой, что невольно какие-то мысли, ситуации откладываются и становятся его собственными. И все это совершенно органично и непреднамеренно входит в жизнь. Замечаешь за собой, что какая-то фраза из твоей роли всплывает в разговоре, какая-то ситуация похожа на ситуацию, которую ты играл, - и ведешь себя соответственно. Это становится частью тебя. Бывает и такое, что какие-то очень значимые и существенные роли оказывают серьезное воздействие. Я играл, между прочим, и Дон Кихота, и иногда думаю: а правильно сказал и поступил рыцарь печального образа! И мне так надо.
- А кто, по-вашему, Дон Кихот? Он ведь у многих вызывает симпатию, смешанную с иронией. Нужен ли нашему времени Дон Кихот?
Лазарев: - На вещи нужно смотреть применительно к сегодняшней жизни. Дон Кихота не обязательно сажать на лошадь. Он может и за компьютером сидеть. Я не мог бы сыграть Дон Кихота, если бы не поверил на все сто процентов в правоту того, что он делает. И всегда надеюсь, что люди призадумаются, спросят себя: кто такой этот рыцарь и чем я похож или не похож на него? Вся разница между людьми в том, что один видит лужу, а другой звезды, отраженные в это луже. Как говорит Дон Кихот, один видит постоялый двор, а другой - замок. Дон Кихот сейчас многим мешает жить. Есть такая логика: "какое твое дело? чего ты лезешь? это наша ситуация, не лезь в нее!" - и тому подобное. А есть другая логика и другие люди: Коперник, например, который открыл людям глаза на строение мира, правдоискатели, которые шли за свою правду на костер, - все они двигали прогресс, но при этом кому-то они мешали жить. Кому-то правда всегда глаза ест. Дон Кихот - это стиль жизни, это предпочтение высокого низкому. Один предпочитает заработать лишний доллар, другому дороже духовные ценности.
- Иногда кажется, что настали времена, когда выгодно быть Дон Кихотом - или, точнее, изображать Дон Кихота. Одни научились зарабатывать на самозабвенном служении мечте, другие надеются с ее помощью войти в историю. Ведь именно Дон-Кихоты чаще всего остаются в памяти людей...
Лазарев: - Может, и так, но искусственному донкихотству - грош цена.
- А много ли Дон-Кихотов на российской сцене? Кажется, актеры в России зарабатывают так мало, что нужно и в самом деле быть Дон Кихотом, чтобы оставаться на сцене.
Лазарев: - На моей памяти - а я в театре сорок лет - лишь двое ушли из нашей профессии. Люди живут трудной жизнью, но сцену не бросают. В этом смысле Дон Кихот живет в каждом из нас. Люди предпочитают вдыхать святую пыль кулис, жить трудной жизнью, но зато заниматься любимым делом......
ИНТЕРВЬЮ ДАНО 10 ЛЕТ НАЗАД....
